Алексей Карпов - Владимир Святой [3-е издание]
14 сентября 987 года[58] Варда Фока открыто провозгласил себя императором ромеев и переобулся в красные башмаки — главный признак императорской власти. Его признали войско (в том числе и то, что было собрано под знаменами Склира) и флот; в распоряжении Фоки находилась также сильная гвардия, преимущественно из иверийцев (грузин). Уже к концу года Фока овладел всей восточной частью Империи, занял все морские пристани и порты Малой Азии, кроме Авидоса на берегу Геллеспонта (Дарданелл). Его корабли загородили Геллеспонтский пролив, не давая грузовым судам доставлять провиант в столицу. На Хрисопольском холме напротив Константинополя, на противоположном берегу Боспора, было возведено мощное укрепление, куда направилось значительное войско во главе с братом Варды Никифором (некогда ослепленным Цимисхием) и патрикием Калокиром Дельфином. Другая часть войска во главе со Львом Мелиссином высадилась у Авидоса и приступила к осаде города. Падение Авидоса означало бы полную блокаду Константинополя с моря.
Император Василий попал, казалось, в безвыходное положение. Основу армии Империи всегда составляли армяне и иверийцы — теперь и те, и другие были на стороне узурпатора. Восток был потерян. На севере и западе хозяйничали болгары. Фока пользовался поддержкой и большей части греков: в нем видели не только правителя, способного вернуть провинциальной знати былое могущество, но и человека, который сможет восстановить пошатнувшийся престиж Империи. Варда во многом напоминал своего прославленного дядю — императора Никифора П. «Всегда озабоченный и настороженный, он умел все предвидеть и увидеть, был искушен в военных хитростях, опытен в разного рода приступах, засадах и в открытых сражениях. В боевых же схватках он был решительнее и мужественнее его (Никифора Фоки. — А. К.). Раненный им враг тотчас испускал дух, и одним боевым кличем приводил Варда в замешательство целую фалангу», — так описывает Варду Фоку Михаил Пселл{219}.
И все же Василий не пал духом. Он сумел найти выход из тупика. Император действовал решительно, смело и, главное, неординарно, не останавливаясь перед явным нарушением традиций византийской имперской политики.
Мы знаем о нескольких действиях, предпринятых императором в период с осени 987-го по лето 988 года. Одно из них чисто военного характера: император отправил магистра Григория Таронита с частью войск в Требизонд (Трапезунд, в Малой Азии), в тыл армии Варды Фоки{220}. Таронит был армянином; очевидно, посылая его в районы, населенные преимущественно армянами, император Василий рассчитывал внести раскол в лагерь противника — ведь армяне, поддерживавшие Склира, едва ли до конца простили Фоке арест своего вождя. Расчеты императора в целом не оправдались, спустя несколько месяцев Таронит был разбит отрядами иверийцев. И все же, хотя бы частично, Василий добился своей цели: часть войск Варды Фоки была отвлечена от Константинополя[59].{221}
Вероятно, осенью 987 года византийское посольство из Константинополя с богатыми дарами отбыло в Каир к халифу Фатимиду ал-Азизу. Императору нужен был мир с египтянами, его главными врагами на востоке. Он пошел на неслыханные уступки и даже на унижение — согласился отпустить всех пленников-мусульман, находившихся в Империи, разрешил, чтобы в константинопольской мечети каждую пятницу поминалось имя египетского халифа, а также обещал доставлять халифу любые греческие товары, которые тот пожелает, — но цели достиг: между двумя правителями было подписано соглашение о перемирии на семь лет. Так Василий не только развязал себе руки для борьбы с Вардой, но и предотвратил союз последнего с Фатимидами{222}.
Но более всего в тревожные месяцы мятежа императора должно было беспокоить отсутствие у него сильного, боеспособного войска, которое могло бы противостоять натиску Варды Фоки. В поисках такого войска Василий обратил свои взоры на север, в сторону Руси, которая, напомню, по договору 971 года считалась официальным союзником Империи и должна была оказывать ей помощь в случае нападения извне.
Мы не знаем, когда именно император Василий обратился за помощью к русскому князю Владимиру. Восточные историки и хронисты (Яхъя Антиохийский, Абу-Шоджа Рудраверский, Ибн ал-Асир) полагали, что это случилось лишь после того, как мятежники Варды подступили к самому Константинополю.
«И взбунтовался открыто Варда Фока… и овладел страной греков до Дорилеи и до берега моря, и дошли войска его до Хрисополя, — писал в своей «Истории» Яхъя Антиохийский (около 980-го — предположительно 1066), врач и историк, христианин по вероисповеданию, один из наиболее точных и осведомленных представителей арабоязычной историографии. — И стало опасным дело его, и был им озабочен царь Василий по причине силы его войск и победы его над ним. И истощились его богатства, и побудила его нужда послать к царю русов — а они его враги, — чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении»{223}.
«Вардис… расположился вблизи Константинополя, объявляя войну Василию и Константину, византийским царям. Общее настроение было за него; войско и население присоединились к нему. И остались оба царя с малым количеством людей внутри города и его неприступной твердыни… Когда их положение поколебалось, они вступили в сношения с царем русов и попросили у него помощи», — вторит Яхъе Абу-Шоджа Рудраверский (1045–1095), историк и государственный деятель, визирь багдадского халифа аль-Муктади{224}.
Русские войска действительно появились в Константинополе в критический для Империи момент и сыграли решающую роль в восстановлении власти императора Василия. Но просьба о помощи могла прозвучать (и, вероятно, прозвучала) раньше — скорее всего, на исходе лета 986 года, после катастрофического поражения императора в Болгарии: именно тогда угроза нападения извне позволила византийской дипломатии использовать формулировки русско-византийского договора 971 года. Напомню, что именно болгарские события стали в свое время причиной соглашения между Никифором Фокой и князем Святославом Игоревичем; спустя двадцать лет ситуация во многом повторилась{225}.
Во всяком случае, летопись сообщает о прибытии греческого посольства в Киев под 986 годом. Совпадение с датой болгарской катастрофы Василия весьма знаменательно.
Из приведенного выше свидетельства Яхъи Антиохийского видно, что ко времени начала переговоров между Василием и Владимиром обе страны находились во враждебных отношениях друг к другу. Русская летопись позволяет уяснить причины этой враждебности: как мы помним, к 985–986 годам относятся переговоры Владимира с Волжской Болгарией и (или?) Хорезмом — мусульманскими странами, заведомо враждебными христианской Византии.
